Хатха-йога — это метод, позволяющий нам переживать чувственный опыт во всей его полноте, и открываться присутствию божественного — не внутри конкретных объектов сенсорного восприятия, а внутри пространства нашего сознания. Этот метод работает с противонаправленными силами в теле, которые символически представлены Солнцем и Луной, или слогами ХА и ТХА, приводя их в равновесие. В теле много разнонаправленных сил, поэтому существует много форм выравнивания.

Хатха-йога основана на идее о том, что мы можем сбалансировать все эти силы через работу с дыханием. Основная техника — это выравнивание праны и апаны, восходящих и нисходящих потоков дыхания, относительно центральной оси тела. Когда эти силы сбалансированы, мы получаем доступ к телесному опыту, и видим бесконечные паттерны чувств и ощущений. Практика состоит в том, чтобы присутствовать по отношению к чувствам и ощущениям, позволяя им разворачиваться в открытом осознавании, и не пытаться их как-то объяснить. Через практику мы даем себе пространство и позволяем своему сознанию дышать.

Это начало Хатха-йоги, а конечной точки там, на самом деле, нет. Философия Хатха-йоги основана на опыте, а не на теоретических предположениях, поэтому для нее нет места, кроме «здесь», нет времени, кроме «сейчас», и не нужно делать ничего, кроме как полностью пребывать в настоящем моменте. Хатха-йога учит, что, давая себе пространство, мы можем направить пристальное и глубокое внимание на внутренние движения чувств и ощущений, и посредством такого осознавания получить более полное представление обо всем, что происходит внутри и снаружи. Цель практики Хатха-йоги и присутствия в настоящем, которому она учит — проживать каждый момент с исчерпывающей ясностью. Другими словами, поддерживать открытое и живое осознавание, всегда пребывающее в текущем моменте, что с изяществом раскрывает любую, самую обычную, повседневную ситуацию как проявление чего-то высшего.

Соприкоснуться с божественным посредством Хатха-йоги не означает оказаться в каком-то запредельном или нечеловеческом мире. Это означает проживать данный мир более близко, живо, более непосредственно, чем раньше, тем самым полностью растворяя изолирующее чувство обособленности от происходящего и пребывания в мире в форме отдельного существа. Опыт, о котором идет речь, нам знаком. Он может внезапно проявиться при созерцании прекрасного, когда что-то заставляет нас забыть о себе, например, красота мира природы. Такое переживание могут провоцировать самые обычные вещи — солнечный свет, скользящий по янтарным равнинам до тенистых гор на горизонте, вершины которых переливаются и сверкают, влажные после вечернего дождя. Иногда подобные ситуации застают нас врасплох, и, если это происходит, внутри что-то неожиданно переключается, и мы застываем в полной внимательности. Изумленные и восхищенные красотой, мы забываем себя, растворяясь в раскрывающемся великолепии настоящего момента.

Хотя мы теряем себя, — или, скорее, именно поэтому, — мы ощущаем в себе больше света, пробуждения, близости с реальностью. Когда переживание угасает, и мы возвращаемся к своему «я», то чувствуем себя очищенными и обновленными, словно прохладная земля после летней грозы. Это опыт остается в нашей памяти как критерий ясности. Он развивает наше чувство настоящего и дает некоторое представление о том, каково это — проснуться от заблуждений и жить в непрерывном распознавании природы реальности, которая столь совершенным образом раскрывается вокруг нас. В этом смысл Хатха-йоги — не только вызвать такой опыт, но и поддерживать его, чтобы понимание истинного стало пронизывать ткань нашей повседневности, полностью возвращая нас в настоящий момент. В Хатха-йоге, особенно, когда ее воспринимают через призму школы нектара, именно это означает быть полностью пробужденным.

Так, практика Хатха-йоги требует не более и не менее чем непрерывного внимания к паттернам чувств и ощущений, танцующим внутри нашего поля восприятия. Это материал нашего опыта, и поэтому — сама суть нашей реальности. За пределами этого нечего видеть, а, следовательно, нечего терять. Там — лишь объекты домысла и воображения, которые наш ум извечно создает и растворяет, используя тот же материал чувственного опыта. Осознавая чувства и ощущения, и давая себе пространство, мы можем наблюдать этот процесс, и проникнуть в суть того, как ум создает реальность. Точнее, мы получаем ясное понимание того, как ум создает чувство отделённости от других явлений, проектируя различные идеи об их изолированной природе и о том, кто мы есть, тем самым окружая нас слишком толстым защитным слоем физических и ментальных форм.

В Хатха-йоге, которая сосредоточена на исследовании тела, это понимание приходит по мере растворения представлений о нем. Отслеживая движение телесных ощущений, мы обнаруживаем, что они протекают вопреки всем нашим воображаемым пространственным границам. Иными словами, мы понимаем, что они простираются за поверхность нашей кожи, серпантином обвиваются по контурам нашего тела, и затем угасают в окружающей нас пустоте. По мере того как мы расслабляемся в этом опыте, наши границы исчезают, открывая телу поток чувств и ощущений, а так же пространство, в котором они возникают, и это именно то, чем является сознание. Через этот опыт, по мере того, как разница между телом и сознанием исчезает, мы снова понимаем, что сознание — это суть нашего тела. Вместо того чтобы терять одно в другом или сводить их к какой-то концепции, мы позволяем им соприкоснуться, почувствовать и пробудить друг друга. И, когда они пробуждены, наше представление о себе растворяется, и мы теряем себя в бесконечном исследовании их тесной взаимосвязи.

Через исследование Хатха-йоги мы по-настоящему осознаем, что наше чувство отделенности — это нечто иллюзорное. Границы явлений начинают исчезать в открытом пространстве тела, и мы ощущаем глубинную близость со всем, что нас окружает. Это ощущение связи — и есть нектар Хатха-йоги, сладостный секрет божественного союза Солнца и Луны, ХА и ТХА, от которого практика получила свое имя. Оно приходит спонтанно, когда наше тело полностью очищено принимающей и любящей осознанностью. Иными словами, когда новое осознавание, утратив чувство обособленности в момент удивления тому, что открылось перед ним, видит, осязает и пробует внутренние границы тела, в которых хранится наша память и «архив» нашей эмоциональной жизни.

Это ощущение близости указывает нам на одну из высших форм выравнивания, к которой нужно стремиться. Это намного больше, чем «правильный» взгляд на мир. «Правильный» взгляд — это приведение наших идей в соответствие с реальностью, в то время как опыт, о котором идет речь, лежит за пределами ограничивающих представлений. Мы могли бы описать это как выравнивание сознания с телом, но тогда сама идея выравнивания начинает рушиться. Эта идея предполагает две отдельные вещи, существующие в своего рода гармоничном балансе, в то время как такой опыт содержит понимание того, что эти двое, сознание и тело, в конечном итоге не отделены друг от друга.
В Хатха-йоге мы не пытаемся подменить это понимание философскими концепциями, например, монистической, где сенсорное различие между телом и сознанием затушевано, а исследуем его напрямую на собственном опыте, снова и снова. Не для того чтобы подтвердить какие-либо идеи, а для того, чтобы в непрерывном переоткрытии себя проявляться как высшее сознание.

«Правильное» видение не особо ценно, если оно отвлекает нас от происходящего на самом деле, и мешает непосредственно переживать реальность. Хатха-йога, таким образом, отделяется от философских диспутов, а учит пути прямого опыта. Другими словами, вместо развернутых ведических доктрин о недвойственной природе тела и сознания, она учит прямому переживанию того, что описывает доктрина. В Хатха-йоге мы вновь и вновь открываем для себя союз между сознанием и телом, и это и есть пробужденная жизнь.

Через осознанное исследование тела Хатха-йога обнажает перед нами призрачную природу мира иллюзий, показывая его как проекцию нашего ума. Однако это не сопровождается утратой интереса к миру. Мы не убегаем от форм и явлений, кажущихся нам отдельными и уникальными, воспринимая их как несуществующие. Напротив, мы ценим их еще больше, как эфемерные отражения чего-то необыкновенного и прекрасного, чего-то столь же близкого и естественного, как наше сознание.

Вместо того чтобы превращать сознание в идола, или помещать его в рамки искусственной концепции божественного, Хатха-йога побуждает нас распознавать сакральную природу всего, что предстает перед органами чувств внутри сознания, и поэтому побуждает воспринимать все феномены как непосредственное проявление тонкой сущности того, кто мы есть. Это значит, воспринимать ощущения любого рода как бессмертное присутствие сознания, которое распространяется вовне через наши органы чувств, и удерживает феноменальный мир в своем лоне. А, когда мы теряем себя в молчаливом изумлении перед этим присутствием, все предстает неожиданно и безоговорочно совершенным.

Способность удивляться — это неотъемлемая часть Хатха-йоги, и понятно, почему: это психологическое основание для опыта-откровения. Для того чтобы испытать удивление, явления должны предстать как полные света и глубины. А, когда мы теряем способность удивляться, кажется, что мир меркнет и холодеет под нашими ногами. Без этой способности мы становимся жертвами такого представления о мире, в котором нет места мистическому опыту, или опыту, показывающему жизнь как проявление чего-то божественного, и дающему жизни тот безграничный смысл, что выходит за пределы всех целей и обстоятельств. Без чувства удивления мы обнаруживаем себя изолированными и отчужденными, стоящими на сомнительной глыбе бесчувственной материи и бессмысленно несущимися сквозь пространство, без возможности прикоснуться к божественным элементам реальности. В этом случае нам не остается ничего лучшего, кроме как выработать стоическое принятие существования, которое защищает номинальное достоинство человеческой жизни от абсурдности творения, но в котором нет действительной причины или повода открываться жизни, праздновать жизнь как постоянное проявление чего-то высшего, — и, поэтому, нет и побуждения взращивать более близкие отношения с реальностью.

Таким образом, для того чтобы позволить случиться опыту Хатха-йоги, в котором пустота вещей предстает не бесплодной и ужасной, но наполненной присутствием божественного, мы должны взращивать свою способность удивляться. Нам следует заботиться о ней со всей силой глубочайших чувств. И начинаем мы с того, что смотрим на объекты своей любви как на уникальные отражения чего-то большего, не обусловленного обстоятельствами, и оно стоит того, чтобы полностью отдать ему свое сердце. Это одна из фундаментальных тем традиции Тантры и возможность подойти к йоге или любой другой медитативной практике как к форме бхакти, или преданности возлюбленному, которая побуждает видеть божественное прямо перед нашими глазами — в вещах, которые больше всего захватывают, удерживают внимание и затрагивают струны нашего сердца.

Эта идея замечательно выражена в аллегории Шивы и Шакти, олицетворяющих противонаправленные силы ХА и ТХА, Солнце и Луну, с которыми работает Хатха-йога. С их помощью можно показать динамическую игру между силами созидания и разрушения, через которую раскрываются ум, тело и вся реальность. История об их экстатических и часто обжигающих любовных отношениях напоминает нам, как непросто привести эти силы в равновесие.

У щепетильного священника или жреца шеша вызывает не только отвращение, но и страх, потому что предполагает несовершенство ритуала. Когда никто не смотрит, жрец наступает на шешу, пачкая стопу, пытаясь втоптать грязь обратно в землю. Для него шеша невыносим. Но для Шивы, который признает невозможность охватить всё, каждый маленький кусочек шешы достоин любви, уникален, так как каждая крохотная частица — это воплощение его истинной возлюбленной, незаменимое напоминание о величии ее творения.

Как друга шеши Шиву всегда сопровождает компания странных созданий. Эти ганы, или толпы, символизируют все отброшенное или забытое, все, что никак не укладывается в устоявшиеся концепции, включая, что самое важное, идеи, с которыми мы себя отождествляем. Этих явлений, конечно же, целый легион. Среди них — бесчисленные мысли, воспоминания, эмоции, лежащие сразу под поверхностью ума, влияющие на наши позы, жесты, привычки, мимику и опыт. Однако мы не признаем их, потому что они не согласуются с основополагающими идеями о том, кто мы есть. Одним своим присутствием эти явления оскорбляют выбранный образ себя, и осознать их — значит испытать стыд, запутанность или полную экзистенциальную дезориентацию. Поэтому мы весьма естественно подавляем и прячем их от себя, отказываясь признавать своими. И, если они вдруг проявляются подобно вспышке, показываясь нам, мы просто воображаем, что это маргиналии, часть шума на заднем плане нашего опыта, часть бессодержательного жужжания внутренних шестеренок нашего ума.

Стремясь защититься от этих неуместных проявлений ума, мы постоянно совершаем маленькие ритуалы, чтобы обозначить свои психические границы, отделяя мысли, воспоминания и эмоции, которые мы можем интегрировать, от тех, которые не можем. Так мы решаем за себя, что на самом деле думаем и чувствуем. Через эти ритуалы психологической организации мы формируем чувство себя. Иными словами, мы создаем базовый образ того, кто мы есть, позволяющий нам взаимодействовать с миром и осмысленно контактировать с другими людьми.

В мифологии Шивы и Шакти есть фигура, олицетворяющая эту естественную функцию ума, с помощью которой он обозначает свои личные границы и провозглашает свою цельность. Это Дакша, верховный жрец, который по воле Брахмы становится властным отцом Сати, одной из инкарнаций Шакти. В форме Сати Богиня приходит в мир, чтобы завладеть вниманием Шивы — оживить его сердце и «вынуть» из самого себя, вовлечь в разворачивающуюся драму чувственной любви. Их любовный союз необходим для космического баланса, которому испокон веков угрожают короли-демоны. Следящие за равновесием риши, должны время от времени молиться Богине, упрашивая ее воплотиться, слиться с Шивой и восстановить, пусть и временно, баланс вещей.

Дакша — символ религиозной ортодоксии, и поэтому стойкой приверженности определенной идеологической схеме. История сложных, но прекрасных отношений Шивы и Сати приходит к трагической кульминации во время самого сложного и масштабного ритуала Дакши. Планируя церемонию, он пригласил все королевские семьи, богов и небесных созданий, но намеренно исключил Шиву и Сати. Другими словами, он специально исключил открытое и любящее сознание, напоминающее всем о вещах, о которых они предпочитают не вспоминать. Более того, Шиве здесь не рады, потому что его присутствие разрушит ту иллюзию полноты, которую обряд призван поддерживать. Шива появился бы со свитой привидений и других странных существ, не соответствующих представлениям о священном, которые Дакша хочет защитить.

Невзирая на печальные и провидческие предостережения Шивы, Сати отправляется на церемонию, чтобы выразить свое несогласие. Она торжественно входит в ритуальный зал, когда обряд уже почти начался, и требует от отца немедленных объяснений. Ощущая поддержку всех присутствующих, Дакша во всеуслышание, прямо у жертвенного огня объявляет Шиву богохульником. Он грубо осуждает Шиву как воплощение всего, что обряд должен превзойти, воплощением всего беспорядочного, независимого, спонтанного, непредсказуемого и грозящего излиться через край. В словах, которые бы он никогда не осмелился произнести перед Сати, Дакша сурово осуждает Шиву как воплощение женственности.

Однако Богиня предупреждала о том, что она сделает. Прежде чем воплотиться как Сати, она дала одно простое обещание. Она сказала, что, если боги и люди не смогут узнать и почитать ее как высшую сущность всех живых существ, она уйдет. Она заберет свою сияющую сущность из оболочки, оставив мир холодным, пустым, разочарованным и темным. Слово Богини нерушимо. Перед Дакшей и его гостями Сати бросилась в жертвенный огонь. И, пока Дакша рыдал, не желая верить своим глазам, тело Богини, возлюбленной Шивы, обратилось в прах.

Символическое значение этого действия, внезапного и отчаянного ухода Богини, — в жертвовании способностью удивляться во имя знания. Когда мы перестаем смотреть на мир с изумлением — с открытым и любящим вниманием — и вместо этого накладываем поверх своего восприятия всевозможные гносеологические фантазии с их ложной двойственностью и бесконечными концептуальными схемами, мир внезапно теряет свое сияние. По мере того как угасает способность удивляться, и вместо этого мы начинаем опираться на знание, мир нашего опыта становится все темнее и холоднее. Наши возможности переживать божественное постепенно иссякают. И, когда тело Сати начинает гореть, Солнце падает за горизонт. Землю покрывает абсолютный мрак ночи.

Таким образом, Шива и Шакти, или сознание и природа, неразделимы. Они нуждаются друг в друге, чтобы играть свои роли во вселенной. Шиве необходима Шакти, чтобы видеть, а Шакти — Шива, чтобы быть увиденной. Если они в разлуке, то нет ни опыта, ни вдохновения. Но когда они соединяются в моменты близости, это наивысшее блаженство. Они наслаждаются экстатическим чудом непрерывного осознавания и переоткрытия себя через близость. Однако два этих любовника не всегда пребывают в гармонии. Не всегда их встречи приятны, и не всегда они сливаются в восторге любви. Их любовь наполнена ожиданием, тайной и экстазом, но также забвением, потерей и горем. Такова драма воплощенных существ, пытающихся осознать себя и освободиться от тьмы неведения и отделенности. История Шивы и Шакти прекрасно отражают эту драму. Она напоминает нам, что жизнь искателя духовности, жизнь йогина, полна мучительных трудностей: он прикасается, теряет, ждет, ищет, и затем вновь обретает ту загадочную способность удивляться, которая открывает нам сакральность всех явлений.

Способность удивляться — не только условие выравнивания, но и его суть. Она постепенно проникает в наше сердце, когда мы перестаем защищаться, открываемся телесному опыту, и позволяем себе погрузиться в абсолютное великолепие и глубину того, что разворачивается перед нашими глазами. Удивление — это то, что чувствует Шива, когда его глубокая медитация нарушается, и он обнаруживает себя ошеломленным, завороженным, опустошенным несравненной красотой своей возлюбленной. Это то, что чувствует Шакти, когда открывается Шиве, позволяя ему видеть ее и прикасаться к ней в тех местах, которые обычно прячет, которые не открыла бы никому другому. В конце концов, удивление — это то, что ошеломляет и Шиву, и Шакти, когда они скрепляют свою любовь, сладостно и медленно растворяясь друг в друге, теряя себя в любви. В их чувственном союзе нет ни следа эгоистической жажды удовольствия, так как он основан на всепоглощающем удивлении существованием друг друга. Этот союз — наивысшее выражение любви между Шивой и Шакти, и, наверное, наиболее глубокий и понятный символ того, что мы называем выравниванием — пиршество чувств, полностью открытых для реальности.


Выравнивание через дыхание

В Хатха-йоге выравнивание происходит через работу с дыханием. Дыхание считается не только невещественным способом поддержания жизни, но и колесницей сознания, на которой оно передвигается по миру материальных форм. Простая и глубокая техника Хатха-йоги заключается в том, чтобы мягко и грациозно перемещать дыхание через открытое пространство тела, направляя ощущения в длинные изогнутые линии, соединяющиеся воедино у основания позвоночника и устремляющиеся вверх через пустой центр тела, достигая нёба, а затем опускающиеся к основанию. Эта техника создает свободный поток ощущений в теле, за которым внимание следует естественным образом. Также как взгляд Шивы медленно скользит по Шакти, внимание медленно движется по внутреннему ландшафту нашего ума, рассматривая каждый контур, следуя за каждой эфемерной линией, и углубляя свое понимание ценности воплощенной материальной формы и удивление перед ней.

Ничего кроме этого наше сознание не желает. Оно не стремится к предельным переживаниям или трансцендентным состояниям. Наоборот, оно не хочет ничего, потому что уже чувствует свою возлюбленную во всей ее полноте как творческую энергию, которая распространяет перед ним, узнавая божественное на каждом шагу. Открытый ум, или чистое сознание, жаждет только познавать эту божественность, видеть ее бесконечную красоту, чтобы естественно и без усилий свободно созерцать все, что возникает перед ним.

В этом созерцании, баланс праны и апаны, или восходящего и нисходящего дыхания, не позволяет уму потерять себя в проекциях, и отвлечься от того, что происходит на самом деле. Эти два потока дыхания соотносятся с силами созидания и разрушения, которые постоянно формирующими наш опыт и стоящими за внутренним комментатором, с которым мы себя отождествляем. Когда эти силы пребывают в равновесии, ум отпускает мысли и образы в момент их возникновения, позволяя им раствориться в открытом и спокойном потоке сознания. Это начало своего рода медитации, открытой для всего, что появляется во внутреннем пространстве ума. Вместо того чтобы фокусироваться на тех или иных мыслях и ощущениях и погружаться в них, мы остаемся открытыми бесконечному множеству переживаний, которые лежат непосредственно под поверхностью сознания.

В этой практике мы оказываемся лицом к лицу с бесчисленными потоками ума, которые не укладываются в наше базовое представление о себе, и которые мы обычно от себя скрываем. Балансируя прану и апану, мы приостанавливаем ментальные механизмы такого подавления. Привычные проекции нашего ума более не вклиниваются между сознанием и ощущениями тела, поэтому ничто не мешает свободному и естественному исследованию тонкой связи между ними. Образы, проецируемые умом, продолжают растворяться, и у осознанности появляется возможность напрямую, без посредничества идей, соприкоснуться с телом.

Так, баланс праны и апаны в системе Хатха-йоги — это главный ключ к тому, что мы могли бы назвать правильным выравниванием. Этот баланс позволяет осознанности наполнять тело, растворяя наши ограничивающие представления о себе, развеивая иллюзию о различии между телом и сознанием, или о различии между тем, что мы видим и кем являемся. Когда прана и апана уравновешены, ум может естественно раскрыться полноте чувственного опыта, так что границы тела просто исчезают. В состоянии баланса тело более не предстает как внешний объект для сознания, но проявляется как сама суть сознания, точнее, как открытое пространство, в котором возникают ощущения. Все, что появляется в этом пространстве, начинает светиться по-новому, и это не что иное, как следствие нашей способности удивляться. Этот свет, отражаясь обратно в сознание, позволяет ему начать постепенно видеть себя, и тем самым распознавать свою божественность.

Поэтому именно через исследование тела и внутреннего движения дыхания, сознание становится осведомленным о себе. Другими словами, именно через Шакти и божественный танец чувств и ощущений Шива пробуждается и осознает свою высшую природу. Без исследования внутреннего движения дыхания чувства и ощущения не проявляются, а, следовательно, нет ничего, что заставит сознание пробудиться и познать себя. Словно Шива без Шакти, сознание останется темным и ограниченным, и его потенциал не раскрывается. Но в присутствии Богини, то есть в присутствии тела, сознание пробуждается к жизни. Оно начинает пробовать, прикасаться, слышать, ощущать, видеть, и, что важнее всего, дышать, вступая в самое непосредственное взаимодействие со всем, что его окружает.

Через движение вдоха и выдоха сознание видит себя как светящееся присутствие, на фоне которого разворачивается весь наш опыт. Это присутствие освещает чувства и ощущения изнутри, и дает им проявиться в открытом пространстве, которым и является тело. И, когда сознание распознает себя через движение чувств и ощущений, оно постигает полное единство с телом, подобное любовному союзу, и начинает наслаждаться телом как эфемерным отражением истинной божественности. Это союз Шивы и Шакти, союз Солнца и Луны, или ХА и ТХА, который мы могли бы обозначить как «выравнивание». Этот союз, как мы поняли, поддерживается способностью удивляться — живым вниманием ко всему, что мы непосредственно переживаем, вниманием, которое не хочет ничего для себя, которое полностью свободно от любых проекций, и поэтому готово целиком раствориться в экстатическом исследовании настоящего момента.

Перевод: Анна Гурьева, Юлия Вашталова.