перевод
Тай Ландрум. Образ змеи
В открывающей мантре Аштанга йоги содержится выражение почтения Патанджали – мистическому автору «Йога-Сутр». Вторая строфа имеет форму дхьяна шлоки, описывающей образ, на котором следует сфокусировать внимание. Работая с этой шлокой, нужно не просто визуализировать образ, но представить себя как его полное воплощение. Смысл в том, чтобы запечатлеть тонкие очертания образа в гибкой и восприимчивой области ума, изменяя тем самым наш опыт. С помощью этой практики мы мысленно принимаем определенные позы, способствующие медитации.
Открывающая мантра описывает Патанджали как соединение человеческой и змеиной форм.
Открывающая мантра описывает Патанджали как соединение человеческой и змеиной форм.
Согласно тексту, он имеет форму человека выше пояса, однако его торс располагается на свернутом в кольца хвосте змеи, а его человеческое лицо, выражающее глубокое спокойствие, покрыто капюшоном из тысячи змеиных голов, поющих разными голосами. В четырех своих руках он держит раковину, колесо и меч.
Имя «Патанджали» буквально обозначает «выпавший из рук». Согласно одному из толкований, он получил это имя при рождении, когда, впервые увидев его змеиную форму, поражённая мать уронила его. Её реакция вполне объяснима, и можно предположить, что мы поступили бы так же, неожиданно увидев змеиные очертания Патанджали в нашем сознании и почувствовав, что принимаем столь же странный вид. Однако возможность слиться с этой формой начинает казаться весьма увлекательной, если вникнуть во внутренний смысл образа змеи.
Имя «Патанджали» буквально обозначает «выпавший из рук». Согласно одному из толкований, он получил это имя при рождении, когда, впервые увидев его змеиную форму, поражённая мать уронила его. Её реакция вполне объяснима, и можно предположить, что мы поступили бы так же, неожиданно увидев змеиные очертания Патанджали в нашем сознании и почувствовав, что принимаем столь же странный вид. Однако возможность слиться с этой формой начинает казаться весьма увлекательной, если вникнуть во внутренний смысл образа змеи.
Символ опоры
Змеи живут между двух миров. Они передвигаются в тишине, по большей части незамеченными, в пространстве между предметами. Они живут на поверхности и под землей, между светом и тьмой. В первобытных культурах змеи часто одновременно символизируют и жизнь, и смерть, как бы парадоксально это ни звучало. Они являются символом жизни из-за своей удивительной способности размножаться и обновляться, сбрасывая шкуру. Символ смерти связан с их способностью убить одним укусом. Таким образом, они представляют собой пограничное пространство между созиданием и растворением.
В индийской мифологии змеи часто играют роль опоры. Хорошим примером этого служит образ Вишну, хранителя мироздания. Обычно он изображается возлежащим на поверхности космического океана на подушке, которая располагается на спине первозданного змея Адишеши. Хвост змеи поддерживает подушку Вишну, а тысячи змеиных голов простираются над божеством в форме навеса, дающего тень. Это поразительный образ, так как он предполагает, что даже божественный хранитель Вишну, которому миллионы поклоняются как безусловной изначальной опоре, сам опирается на нечто менее возвышенное и почитаемое. Именно так он и изображается – возлежащим на спине змеи.
Другим примером может служить история змеиного короля Васуки, который позволяет использовать свое змеиное тело как веревку для «взбалтывания космического океана». Это мистический сюжет из Махабхараты, в котором боги и демоны вместе пытаются добыть сому, живительный нектар созидания, дающий мистические озарения. Они оборачивают Васуки вокруг огромной горы и начинают поочередно тянуть его, взбалтывая молочный океан до самой глубины. Когда сома поднимается на поверхность, Васуки не просит ни единой капли. Он просто соскальзывает обратно в воды океана и позволяет забыть о себе.
Использование змей как символа опоры заключает в себе одну простую, но глубокую истину: любая организационная структура зависит от чего-то, находящегося за ее пределами, чего-то, что невозможно распознать, не разрушившись при этом.
Наше собственное существование является таковым. Схематичные структуры, с которыми мы так тщательно себя идентифицируем, структуры, которые называем собой, обуславливаются присутствием разума, редко кем осознаваемого.
Он лежит в основе созидательных процессов мыслей, чувств и действий; удерживает то, что мы называем собой, вместе; формирует идентичность, обстоятельно превращая нас в тех, кто мы есть. Однако у этого разума нет определенного названия, потому что оно поставило бы под угрозу наше чувство контроля.
Змеи живут между двух миров. Они передвигаются в тишине, по большей части незамеченными, в пространстве между предметами. Они живут на поверхности и под землей, между светом и тьмой. В первобытных культурах змеи часто одновременно символизируют и жизнь, и смерть, как бы парадоксально это ни звучало. Они являются символом жизни из-за своей удивительной способности размножаться и обновляться, сбрасывая шкуру. Символ смерти связан с их способностью убить одним укусом. Таким образом, они представляют собой пограничное пространство между созиданием и растворением.
В индийской мифологии змеи часто играют роль опоры. Хорошим примером этого служит образ Вишну, хранителя мироздания. Обычно он изображается возлежащим на поверхности космического океана на подушке, которая располагается на спине первозданного змея Адишеши. Хвост змеи поддерживает подушку Вишну, а тысячи змеиных голов простираются над божеством в форме навеса, дающего тень. Это поразительный образ, так как он предполагает, что даже божественный хранитель Вишну, которому миллионы поклоняются как безусловной изначальной опоре, сам опирается на нечто менее возвышенное и почитаемое. Именно так он и изображается – возлежащим на спине змеи.
Другим примером может служить история змеиного короля Васуки, который позволяет использовать свое змеиное тело как веревку для «взбалтывания космического океана». Это мистический сюжет из Махабхараты, в котором боги и демоны вместе пытаются добыть сому, живительный нектар созидания, дающий мистические озарения. Они оборачивают Васуки вокруг огромной горы и начинают поочередно тянуть его, взбалтывая молочный океан до самой глубины. Когда сома поднимается на поверхность, Васуки не просит ни единой капли. Он просто соскальзывает обратно в воды океана и позволяет забыть о себе.
Использование змей как символа опоры заключает в себе одну простую, но глубокую истину: любая организационная структура зависит от чего-то, находящегося за ее пределами, чего-то, что невозможно распознать, не разрушившись при этом.
Наше собственное существование является таковым. Схематичные структуры, с которыми мы так тщательно себя идентифицируем, структуры, которые называем собой, обуславливаются присутствием разума, редко кем осознаваемого.
Он лежит в основе созидательных процессов мыслей, чувств и действий; удерживает то, что мы называем собой, вместе; формирует идентичность, обстоятельно превращая нас в тех, кто мы есть. Однако у этого разума нет определенного названия, потому что оно поставило бы под угрозу наше чувство контроля.
Пробуждение Змеи
В Хатха-йоге для этого разума есть имя, заимствованное из древней тантрической традиции, из которой и возникла практика Хатха-йоги. Она называется Кундалини и изображается в виде свернутой в кольца змеи, спящей на тазовом дне. Считается, что она владеет присущим нам огромным, но, в основном, нереализованным потенциалом духовного озарения. Скрученное покоящееся тело символизирует наш спящий разум, дремлющую способность видеть сквозь проекции ума.
Хатха-йога дает нам возможность непосредственно осознать ее присутствие внутри и даже погрузиться в ее разум, пока мы не почувствуем, как этот разум проявляется на тонких уровнях нашего тела и ума, меняет направление мыслей, влияет на ощущения и пронизывает процессы жизнедеятельности. Смысл в том, чтобы, постоянно погружаясь в этот чувственный опыт на протяжении длительного времени, мы постепенно смогли растворить наши ошибочные представления о контроле и изоляции.
Говорят, что Хатха-йога начинается, когда Кундалини пробуждается ото сна и с шипением поднимается «как змея, которую бьют палкой». Поднимаясь, змея прожигает запутанные клубки обусловленности. Она показывает непостоянную природу наших представлений о себе и открывает ум глубокому спонтанному пониманию. Этот процесс, который вначале принимает множество разных форм, но крайне редко разворачивается во всей своей полноте, и представляет собой пробуждение естественной разумности. Она растворяет ошибочные представления о контроле, показывая ничем не сдерживаемое сияние истинной природы, что и является блаженной пульсацией жизни, которая с такой любовью движется в нас.
Внутреннее дыхание
Согласно тонкой анатомии Хатха-йоги, скрученное тело Кундалини заслоняет нижний вход в центральную ось тела. Она даже изображается в виде спящей змеи с головой, закрывающей проход в центральный канал, не давая внутреннему дыханию войти. Когда змея просыпается и раскручивается, преграды больше нет, и внутреннее дыхание может спонтанно подняться по Сушумна Нади.
Этот самый важный нади находится между Идой и Пингалой, лунным и солнечным каналами, по которым обычно движется внутреннее дыхание, пробуждая созидательные и растворяющие движения ума. Когда эти потоки балансируются, позволяя Пране проскользнуть в пограничное пространство между ними, мы переживаем состояние озарения. Это первый опыт медитации.
Большинство существующих сегодня практик Хатха-йоги были изначально созданы, чтобы пробудить Кундалини через балансирование праны и апаны – двух взаимодополняющих форм жизненной силы, которые управляют противоположенными процессами созидания и растворения в нашем теле и уме.
В качестве аспекта внутреннего дыхания прану можно ощутить как движение, направленное вверх и наружу. Оно исходит из области сердца, что наиболее заметно во время фазы вдоха, когда грудная клетка приподнимается и расширяется, выпрямляя позвоночник и поднимая голову и плечи. В пространстве ума прана следует тому же паттерну восхождения и расширения вовне. Здесь прана отвечает за ветвление наших мыслей, или, другими словами, за преобразование одной формы во множество мыслеформ, посредством воображения, памяти или логического мышления. Это часто ощущается как восходящий поток, простирающийся в бесконечность над головой. Прана отвечает за нашу восприимчивость и открытость, а также способность смотреть на вещи с разных точек зрения.
С другой стороны, противонаправленная сила апаны может интуитивно ощущаться как нисходящее и сжимающее движение, стремящееся к тазовому дну. Эта сила, которая преобладает на выдохе, отвечая не только за выталкивание субстанций из тела, но и за непрерывное растворение наших мысленных образований. Каждое мгновение растворяющая сила апаны очищает внутреннее пространство ума, освобождая место для появления новых мысленных форм. Таким образом, апана – это сила, которая позволяет нам фокусироваться на одних предметах, исключив из области внимания другие, принимать решения, или просто отпускать ситуации. Она лежит в основе ясности и стабильности ума.
Когда прана и апана находятся в движении, они порождают внутренние голоса, с помощью которых мы непрерывно описываем свой опыт, беседуя сами с собой о происходящем. Эти голоса жизненно важны для нашего душевного равновесия, но они же затрудняют понимание истинной природы реальности, навязывая свои истории для объяснения нашего опыта, и в результате мы уже просто не можем воспринимать вещи такими, какие они есть.
Практики Хатха-йоги учат нас приводить прану и апану в баланс, а затем соединять их в центральном канале тела. Эта мудра создает сильный внутренний жар, которое помогает Кундалини пробудиться. Жар, о котором мы говорим, это метафорический жар концентрации внимания, удержания ума в настоящем моменте, то есть в пограничном пространстве между двух противонаправленных потоков созидания и растворения. Когда ум находится в этом пространстве, образуется жар, и Кундалини начинает пробуждаться.
В Хатха-йоге для этого разума есть имя, заимствованное из древней тантрической традиции, из которой и возникла практика Хатха-йоги. Она называется Кундалини и изображается в виде свернутой в кольца змеи, спящей на тазовом дне. Считается, что она владеет присущим нам огромным, но, в основном, нереализованным потенциалом духовного озарения. Скрученное покоящееся тело символизирует наш спящий разум, дремлющую способность видеть сквозь проекции ума.
Хатха-йога дает нам возможность непосредственно осознать ее присутствие внутри и даже погрузиться в ее разум, пока мы не почувствуем, как этот разум проявляется на тонких уровнях нашего тела и ума, меняет направление мыслей, влияет на ощущения и пронизывает процессы жизнедеятельности. Смысл в том, чтобы, постоянно погружаясь в этот чувственный опыт на протяжении длительного времени, мы постепенно смогли растворить наши ошибочные представления о контроле и изоляции.
Говорят, что Хатха-йога начинается, когда Кундалини пробуждается ото сна и с шипением поднимается «как змея, которую бьют палкой». Поднимаясь, змея прожигает запутанные клубки обусловленности. Она показывает непостоянную природу наших представлений о себе и открывает ум глубокому спонтанному пониманию. Этот процесс, который вначале принимает множество разных форм, но крайне редко разворачивается во всей своей полноте, и представляет собой пробуждение естественной разумности. Она растворяет ошибочные представления о контроле, показывая ничем не сдерживаемое сияние истинной природы, что и является блаженной пульсацией жизни, которая с такой любовью движется в нас.
Внутреннее дыхание
Согласно тонкой анатомии Хатха-йоги, скрученное тело Кундалини заслоняет нижний вход в центральную ось тела. Она даже изображается в виде спящей змеи с головой, закрывающей проход в центральный канал, не давая внутреннему дыханию войти. Когда змея просыпается и раскручивается, преграды больше нет, и внутреннее дыхание может спонтанно подняться по Сушумна Нади.
Этот самый важный нади находится между Идой и Пингалой, лунным и солнечным каналами, по которым обычно движется внутреннее дыхание, пробуждая созидательные и растворяющие движения ума. Когда эти потоки балансируются, позволяя Пране проскользнуть в пограничное пространство между ними, мы переживаем состояние озарения. Это первый опыт медитации.
Большинство существующих сегодня практик Хатха-йоги были изначально созданы, чтобы пробудить Кундалини через балансирование праны и апаны – двух взаимодополняющих форм жизненной силы, которые управляют противоположенными процессами созидания и растворения в нашем теле и уме.
В качестве аспекта внутреннего дыхания прану можно ощутить как движение, направленное вверх и наружу. Оно исходит из области сердца, что наиболее заметно во время фазы вдоха, когда грудная клетка приподнимается и расширяется, выпрямляя позвоночник и поднимая голову и плечи. В пространстве ума прана следует тому же паттерну восхождения и расширения вовне. Здесь прана отвечает за ветвление наших мыслей, или, другими словами, за преобразование одной формы во множество мыслеформ, посредством воображения, памяти или логического мышления. Это часто ощущается как восходящий поток, простирающийся в бесконечность над головой. Прана отвечает за нашу восприимчивость и открытость, а также способность смотреть на вещи с разных точек зрения.
С другой стороны, противонаправленная сила апаны может интуитивно ощущаться как нисходящее и сжимающее движение, стремящееся к тазовому дну. Эта сила, которая преобладает на выдохе, отвечая не только за выталкивание субстанций из тела, но и за непрерывное растворение наших мысленных образований. Каждое мгновение растворяющая сила апаны очищает внутреннее пространство ума, освобождая место для появления новых мысленных форм. Таким образом, апана – это сила, которая позволяет нам фокусироваться на одних предметах, исключив из области внимания другие, принимать решения, или просто отпускать ситуации. Она лежит в основе ясности и стабильности ума.
Когда прана и апана находятся в движении, они порождают внутренние голоса, с помощью которых мы непрерывно описываем свой опыт, беседуя сами с собой о происходящем. Эти голоса жизненно важны для нашего душевного равновесия, но они же затрудняют понимание истинной природы реальности, навязывая свои истории для объяснения нашего опыта, и в результате мы уже просто не можем воспринимать вещи такими, какие они есть.
Практики Хатха-йоги учат нас приводить прану и апану в баланс, а затем соединять их в центральном канале тела. Эта мудра создает сильный внутренний жар, которое помогает Кундалини пробудиться. Жар, о котором мы говорим, это метафорический жар концентрации внимания, удержания ума в настоящем моменте, то есть в пограничном пространстве между двух противонаправленных потоков созидания и растворения. Когда ум находится в этом пространстве, образуется жар, и Кундалини начинает пробуждаться.
Медитация с опорой
Возвращаясь к образам открывающей мантры Аштанга йоги, мы видим мудреца Патанджали, или его человеческую форму, спокойно восседающим в центре между двух змеиных форм, которые и символизируют тонкие паттерны восприятия праны и апаны. Восходящий и расширяющийся паттерн праны передан через образ парящего капюшона из змеиных голов, а нисходящий и сжимающийся паттерн апаны – через тяжелый, скрученный в кольца хвост змеи.
Можно представить себе, как Патанджали с тихим восхищением слушает пение тысячи голов змеиного капюшона. Они символизируют бесчисленные варианты проявления праны, а значит, и бесконечное разнообразие возможных точек зрения, которые он может применить в отношении любой ситуации.
Возвращаясь к образам открывающей мантры Аштанга йоги, мы видим мудреца Патанджали, или его человеческую форму, спокойно восседающим в центре между двух змеиных форм, которые и символизируют тонкие паттерны восприятия праны и апаны. Восходящий и расширяющийся паттерн праны передан через образ парящего капюшона из змеиных голов, а нисходящий и сжимающийся паттерн апаны – через тяжелый, скрученный в кольца хвост змеи.
Можно представить себе, как Патанджали с тихим восхищением слушает пение тысячи голов змеиного капюшона. Они символизируют бесчисленные варианты проявления праны, а значит, и бесконечное разнообразие возможных точек зрения, которые он может применить в отношении любой ситуации.
Однако абсолютно спокойный, умиротворенный взгляд в пространство показывает, что он не позволяет этим голосам завладеть его вниманием. Он не позволяет ни одному из них отвлечь его от происходящего, не погружается ни в одну из историй.
Опираясь на змеиный хвост, символизирующий апану, Патанджали остается заземленным, воплощенным, связанным с земной жизнью, поэтому он может слушать голоса парящих над ним змеиных голов, не увлекаясь их историями. Именно поэтому он также может ценить их за музыкальность в ее чистой форме. Другими словами, он может восхищаться красотой их проявлений, не увлекаясь содержанием драматического повествования и не принимая его за свою реальность.
Патанджали может воспринимать их проявления прямо, беспристрастно, с позиции чистой эстетики.
Медитативная практика нахождения в центре между движениями праны и апаны и способность видеть их по мере проявления представлена в Бхагавад-Гите как один из сакральных путей к Пробуждению. Кришна очень точно описывает этот метод как «переливание праны в апану и апаны в прану». Это прекрасное объяснение точно передает богатство и плавность подобного медитативного опыта. Когда прана и апана сбалансированы, субстанция наших мыслей уподобляется теплому маслу или гхи. Она блестит на жертвенном огне нашего осознавания, плавно перетекая из одной мысленной формы в другую, по мере того как мы переливаем ее в состоянии тихого благоговения и изумления.
Согласно этому описанию, медитация не является практикой не уничтожения или подавления мыслей; наоборот, мы даем им пространство и любуемся их совершенной красотой по мере их проявления. Постигнув внутренний смысл образа змеи, мы можем взглянуть на собственные мысли как на эфемерные отблески змеиной богини, переливающиеся затухающими угольками в ее блаженном сиянии, раскрывающие Кундалини как тонкую сущность того, кем мы являемся.
Открывающая мантра позволяет нам взращивать этот глубокий медитативный опыт с самого начала через настройку на тонкие паттерны восприятия праны и апаны, и через понимание их как проявления созидательного разума, который поддерживает наше существование. По мере того как мы направляем внутреннее дыхание в длинные струящиеся линии аштангической последовательности, мы начинаем чувствовать движение этого змеиного божества внутри нас.
Перевод: Юлия Вашталова,
Редактура: Мария Удовиченко, Анна Гурьева.
Опираясь на змеиный хвост, символизирующий апану, Патанджали остается заземленным, воплощенным, связанным с земной жизнью, поэтому он может слушать голоса парящих над ним змеиных голов, не увлекаясь их историями. Именно поэтому он также может ценить их за музыкальность в ее чистой форме. Другими словами, он может восхищаться красотой их проявлений, не увлекаясь содержанием драматического повествования и не принимая его за свою реальность.
Патанджали может воспринимать их проявления прямо, беспристрастно, с позиции чистой эстетики.
Медитативная практика нахождения в центре между движениями праны и апаны и способность видеть их по мере проявления представлена в Бхагавад-Гите как один из сакральных путей к Пробуждению. Кришна очень точно описывает этот метод как «переливание праны в апану и апаны в прану». Это прекрасное объяснение точно передает богатство и плавность подобного медитативного опыта. Когда прана и апана сбалансированы, субстанция наших мыслей уподобляется теплому маслу или гхи. Она блестит на жертвенном огне нашего осознавания, плавно перетекая из одной мысленной формы в другую, по мере того как мы переливаем ее в состоянии тихого благоговения и изумления.
Согласно этому описанию, медитация не является практикой не уничтожения или подавления мыслей; наоборот, мы даем им пространство и любуемся их совершенной красотой по мере их проявления. Постигнув внутренний смысл образа змеи, мы можем взглянуть на собственные мысли как на эфемерные отблески змеиной богини, переливающиеся затухающими угольками в ее блаженном сиянии, раскрывающие Кундалини как тонкую сущность того, кем мы являемся.
Открывающая мантра позволяет нам взращивать этот глубокий медитативный опыт с самого начала через настройку на тонкие паттерны восприятия праны и апаны, и через понимание их как проявления созидательного разума, который поддерживает наше существование. По мере того как мы направляем внутреннее дыхание в длинные струящиеся линии аштангической последовательности, мы начинаем чувствовать движение этого змеиного божества внутри нас.
Перевод: Юлия Вашталова,
Редактура: Мария Удовиченко, Анна Гурьева.
Сообщим о новых событиях.
